Глава 30

Гвиневра, хоть и изрядно опьянела с непривычки и нервного напряжения, не могла не заметить, что светловолосый рыцарь исчез из пиршественной залы. Она оббежала всё помещение глазами три раза, встретила леди Вивьен, Эжона, Гавейна, Лею, Эллен, десятки придворных дам и их рыцарей, слуг, но Ланселот словно бы канул в небытие.

«А был ли он вообще?» - попыталась она вспомнить, мутным взором пытаясь найти кого-то, у кого могла узнать это. Лея, конечно, наблюдательна, но она слишком далеко, выводит свои танцы в центре залы. Кто ещё? Не подойдёшь же к леди Вивьен или к кому-то из её свиты…

«Моей свиты», - попыталась исправить собственную мысль Гвиневра, но вышло неубедительно.

Гвиневра хотела видеть кругом только друзей, но вокруг смыкали свои сети враги. Она, едва ступив на порог замка Артура, думала, что в роли новой королевы займётся благодетелью и милосердством. Пока она плыла из своего герцогства по речному буйству, то мечтала, как откроет приходскую школу для детей-сирот, как станет, любима народом, как будет правой рукой своего мужа, как будет любить его и всюду встречать только благодарные и счастливые лица. Ей звучали напевы колоколов, смех детей и Гвиневре представлялось, как станет она обнимать и одаривать своих слуг.

«Я буду мудрой правительницей. Я буду милосердна. Я буду добра и каждого обласкаю», - думала Гвиневра, кутаясь в шубу от ветров и ёжась от речного воздуха.

-Это насмешка…- шептала Гвиневра, сжимая пальцами хрустящие простыни в день своего приезда, когда король не пришёл к ней, а она сама проснулась с гудящей болью в голове. Той ночью Моргана приняла её облик, но Артур не мог этого знать, разумеется.

«Я буду самой счастливой. Я проживу долго, и у меня будет много детей…не меньше трёх», - мечтала Гвиневра, поднимаясь на берег Камелота.

-Это издевательство! – беззвучно плакала она, закусывая ночами уголок подушки, чтобы не слышали служанки, когда король снова не приходил, предпочитая компанию танцовщиц или же придворных дам. Или совет. Или Моргану. Всех, кроме неё.

«Я стану верной соратницей своего мужа!», - зубы стучали от резкого порывистого ветра, когда Гвиневра в сопровождении свиты, шла к замку короля.

-Ты так много времени проводишь с Морганой, - ревниво замечала королева отражению в зеркале, так как Артура снова не было рядом, внезапно у него образовалось желание поохотиться, и он потащил на охоту не только нескольких верных рыцарей, но и сводную сестру. Грубо говоря, всех, кроме Гвиневры.

«Я ещё могу быть счастлива», - думала Гвиневра, стоя у алтаря перед Мерлином. Сейчас же, в её пьяном сознании проскальзывали воспоминания, и ей казалось, что Артур смотрел во время священной клятвы не на неё, Гвиневру, а куда-то ей за спину…

«Минуточку, а где была Моргана?» - попыталась припомнить Гвиневра и залпом осушила остатки своего кубка, потому что не хотела вспоминать. Она знала…чувствовала. Моргана стояла за её спиной.

-На кой чёрт он на мне женился? – шипела Гвиневра своему отражению, оставаясь в редкие минуты одна. – Остался бы со своей…

Гвиневра мрачнела с каждой минутой. Её мысли снова метнулись к Ланселоту. Вдруг вспомнилось то, что он проводит с ней много времени, ездил по дипломатическим переговорам, и фея стала даже как-то добрее с ним.

Ревностная иголка, обида – застарелая и заросшая нежной плёнкой возрождения едва не лопнула от внутреннего напряжения.

«Ланселот любит меня, а я люблю его!» - возмутилась внутренне Гвиневра. Но огонь странно разжёгся и не утихал. Она вдруг представила, что и Ланселот, который как Артур клялся ей в любви, вдруг оставит её.

«Я никому не нужна…» - горечь, глоток вина, ожог, почти видимый на душе.

«Пусть, но я люблю его. Не любила Артура – его люблю!», - упрямая мысль, и судорожный вздох самой души – «Верно?»

Верно. Любит. Верно…готова мириться. Но, боже, как же хочется ощутить на себе ласковый взгляд, услышать доброе слово просто так, а не, потому что этого требует установленный порядок балов и пиршеств. Хочется искренности, а не дрессировки. Любви, а не страха и сочувствия.

«Боже, я схожу с ума…» - Гвиневра откусила один из десертных загадочных шариков, обваленных в шоколадной крошке, и едва не выплюнула содержимое на тарелку. Горечь шоколада, острота специй неприятно удивили её.

«Какая гадость!», - Гвиневра принялась салфеткой снимать с пальцев липкую смесь от трюфелей и не заметила, каким взглядом прожёг её Кей, отвлекаясь от очередной песенки.

Кей рассуждал просто! Моргана имеет наследника от Артура, Моргана любима Артуром, Моргана может управлять…

Значит, Гвиневра, у которой на лице вечная скорбь, полное отсутствие осведомлённости происходящего в королевстве и отсутствие беременности, кто? Угроза благополучия Артура!

«Зачем она ему теперь-то?» - с неприязнью думал Кей, перебирая гусли. – «Ребёнка нет. Артура не любит – это видно. Тоска какая-то с нею!»

И тут Кея пронзила страшная мысль. Он представил, что будет, если Артур всё-таки станет отцом ребёнка Гвиневры.

«Что, если она забеременеет?» - с ужасом подумал полоумный рыцарь, сильнее дёргая струны гуслей. – «Что…делить власть с Мордредом? Он король после Артура! Нет, деточка, ты здесь определённо лишняя! Пойдёшь вслед за отцом! Пока не поздно…»

Гвиневра и не знала, какая гроза собирается над её собственной головой. Кей же, осознавая, что за раздумьями едва не выпал из приличного образа своего, дурашливо скользнул по струнам гуслей пальцами и запел громким голосом:

-Жил на свете великий король, У него был слуга – знатный храбрец,

Но на деле – лишь жалкий ноль, На деле – лишь трус и подлец!

Гавейн, пытавшийся забиться в чарке с вином, поперхнулся. Леди Вивьен хлопнула его по спине и попыталась взглядом указать ему на спокойствие. Гавейн вроде бы и понял, но в нём кипела такая ярость…

Лея кружилась с другими служанками и с трудом сдерживала слёзы. Она закрывала глаза и видела, как граф Уриен, на которого весьма прозрачно намекал Кей в своей песенке, приносил ей венки из полевых цветов, прося о том, чтобы она устроила ему встречу с Морганой, или передала ей письмо.

-Что здесь? – кокетливо спросила Лея в одну из таких встреч с графом, указывая на пергамент, сложенный в четыре раза.

-Стихи, - смущённо признался граф, и покраснел, – передашь Моргане?

-Стихи? – не поверила Лея, оглядывая воинственную фигуру графа. – Господи, Уриен, что ты сделал с несчастным поэтом, попавшим в твои руки?

-Это мои стихи…ей, - коротко бросил Мори.

Лея потеряла дар речи, а он воспринял это по-своему: сунул руку за пазуху и достал букетик полевых цветов…

-Возьми, - попросил он также отрывисто. – Это уже тебе.

-Может, ей? – неуверенно предположила Лея, которой в жизни до этого момента дарили цветы два раза без повода.

-Нет, она цветами больно бьёт, - усмехнулся невесело Уриен, - я собрал его для тебя…

Лея пыталась прогнать память и кружилась, кружилась, и лица пирующих складывались для неё одним размытым пятном. Она хотела раствориться в этом пятне.

-На деле – он не стоил совсем ничего, Славу сделал изо лжи и обмана. Ведь служил он от взора корон далеко, И поддался страстям дурнопьяна…

-Сиди…- прошептала леди Вивьен Гавейну, который к неловкому своему горю вспомнил, как однажды был ранен на поле битвы. Ещё при Утере. Сражение в Приозёрье. И Уриен, оказавшийся рядом не только не позволил саксонскому наёмнику его убить, но и тащил его до лагеря…

-Проходимей и жалких страстей вольнодумец, Маску свою потерял он без возврата. Погрузился в пучину мечты и воззваний безумец, И попался в объятья разврата! – торжествовал Кей.

Лея остановилась. Слёзы щипали глаза. Она притворилась, что пьёт из поднесённого каким-то юношей кувшина воду, но не смогла даже разжать губ.

-Король был мудр и умён, Он решил власть свою слуге показать! Но слуга же трус, решив, что обречён, Он попытался сбежать…

Гавейн обхватил голову руками, леди Вивьен успокаивающе зашептала ему на ухо:

-Это только безумный брат твоего короля. Нашего короля! Потерпи…

Остальной двор веселился от души. Сам король аплодировал каждому куплету, ославлявшему графа Уриена. Однако Артур не был искренен в своём веселии. Он понимал, что воин из графа был прекрасный, и его единственный грех сводился к тому, что он полюбил Моргану. Его Моргану!

Артур пытался скрыть чувство вины перед сводной сестрой за смерть графа в нарочитом безумстве радости. Он решил, что если граф окажется, осрамлён, изничтожен, то это будет уже не его виной, а виной жизни и даже справедливым божьим судом! Зачем нужен трус при дворе короля? Зачем нужен подлец?

-Слуга тот задыхался от страха, Он боялся, что будет раскрыт! Ему уже мерещилась плаха, И он при побеге был убит…

Артур зааплодировал и засвистел, подбадривая Кея. Несколько придворных дам засмеялись, поддерживая Артура и Кея. Кей приторно раскланялся и исполнил последний куплет:

-Поминали слугу верной честью, Хоть он и не заслужил даже малость! Жил он подлостью и лестью, Что теперь от него осталось?

«Ну, хватит!», - подумала Лея и решила, что если она сейчас умрёт, то в принципе, это будет самым лёгким выходом из положения. Боль разрывала её и выворачивала. Лея не имела друзей в Камелоте и в жизни тоже. Моргана была для нее, прежде всего госпожой, Мерлин – наставником, Гвиневра – тайной сестрой. Мерлину она служила, Моргане услуживала, сестре пыталась помочь, но самой Лее без ожиданий и из чистого человеколюбия пытался помочь только Уриен.

-Тебе сколько лет? – с удивлением спросил граф Уриен, обнаружив Лею, забившуюся под тяжёлый каменный стол для совещаний, в замке принца де Горра. – Ты чего в прятки играешь? Или проспорила?

-Гроза…- Лея едва не заплакала от ужаса. Её худые плечи вздрагивали от хлыстовых ударов в небе.

Уриен постоял, глядя на неё, затем скользнул под стол, изрядно смущаясь собственной решимости:

-Я тоже грозу не люблю.

***

Моргана хотела спать и не могла. Мысли – проклятый, живые змеи не давали ей спать! Она понимала, что кто-то играл против Мерлина, уничтожая его положение и теперь, гонимая болью собственного тела из мира снов, пыталась понять, кто был таинственным кукловодом.

План был слишком жестоким и умным. Моргана, как интриганка по призванию духа, в голове составила список подозреваемых…

И тут же поняла, что не учла ещё ряд фактов.

Первое – она совсем не знала, что нужно кукловоду и какая роль отведена самой Моргане. Если этот «кто-то» играл против друида, сыграл бы он против Морганы?

Второе – почему план именно такой? Вернее, такой…извилистый. Если нужно было бы уничтожить Камелот изнутри, нет ничего проще, чем стравить саму Моргану с Мерлином и наслаждаться тем, как они пытаются перетянуть влияние на Артура.

«Мелеагант так бы и поступил!», - подумала Моргана, бессознательно кладя руку на живот. Ощущение пустоты было непривычным, даже…пугающим.

С другой стороны – Мелеагант поступил бы так в прошлом, стравил бы двух соратников, оставаясь в стороне, но его интриги приобрели бы значительно больший размах. Например, влияние на саму Гвиневру было бы использовано без вариантов. И ещё Лея…

-Нет, не он, - отмела Моргана. – Кто?

Герцог Кармелид пришёл на ум вторым. Но и его Моргана отмела по принципу, который кратко можно было сформулировать, как – жадный и жестокий трус!

«Таких легко поймать на казне, финансах и недостачах. Их манипуляции всегда материальны!», - ожесточенно думала Моргана и вычёркивала имя Кармелида.

Кандидатов не оставалось, а растерянность росла.

«Уриен, к слову, поступил бы примерно так!». – Моргана закусила губу, пытаясь прикинуть вероятность участия Уриена в интригах по уничтожению Мерлина, и тоже отмахнулась от этой идеи.

-Глупо!

Вот теперь паника внутреннего голоса стала почти осязаема самой Морганой.

-Гвиневра? Да нет… никогда! Врать не умеет, скрываться тоже. Не догадается!

Имена шли одно за другим. Имена рыцарей, баронов, графов и герцогов. Имена их жён, сестёр и любовниц. И ни одно Моргана не находила достаточно объяснимым для всего, что происходило.

-Кей? – она скользнула взглядом по пустым светлым стенам. – Да он сумасшедший совсем! Гавейн?

Тяжелее всего было Моргане подумать о Ланселоте. Неожиданно, когда очередь мысли дошла до него, фея рассердилась на саму себя и перестала думать о списках и кандидатах в кукловоды и интриганы.

Она позволила себе поступить опрометчиво, отказавшись от стратегии предусмотра, и решила подумать о том, как быть дальше. С сыном понятно – Лея, няньки – всё к её ногам. Похороны Уриена – тоже понятно – Мелеагант. Похороны Мерлина…

-Ну, уж Артур, туда ты придёшь! – мстительно прошипела Моргана. – Как миленький!

Мысль об Артуре перебила остальные планы и размышления. Фея вспомнила вдруг, как Артур склонялся к Мордреду, к их общему сыну и как смотрел на него, как обращался с ним. Откуда столько нежного взгляда взялось в человеке, который угрожал ей тяжёлыми свинцовыми ночами и получал своё – греховное и тайное, преодолевая её сопротивление? Откуда такая верность ей, от человека, который изменяет своей же жене, когда весь двор слышал его клятвы ей в вечной любви? Откуда взялось это чувство любви к тому, кто должен вырасти и убить…

-А Мерлин говорил, что я нелогична, - горько усмехнулась Моргана, - посмотрел бы он на Артура сейчас!

Внезапно Моргане стало страшно. Она поняла, что осталась совсем одна в этой комнате, в которой блуждали дикие тени по стенам и через окно влетал ветер.

«Боже, я как маленькая», - Моргана попыталась взять себя в руки, но у неё не выходило. Страх панически сжимал горло – бессознательный страх, жуткий, гудящий, сковывающий. Ей внезапно показалось, что на потолке мелькнули чьи-то голубые, пронзительные глаза и закрылись, сравнявшись цветом с потолком.

Моргана взвизгнула. В тон её визгу взвыл ветер. Моргана затрепыхалась, с головой залезла под одеяло, пытаясь не навредить своему измученному телу, и спряталась под покрывалом от всего. Она закрыла глаза и притворилась спящей, словно бы ожидала древних чудовищ, о которых читала из библиотеки Мерлина ребёнком.

Тогда она тоже боялась спать. Тогда тоже был страх. И Мерлин, заходивший к ней пожелать спокойной ночи, заставал одну и ту же картину – забившуюся в самый дальний угол кровати Моргану, свернувшуюся калачиком под покрывалом.

-Цветочек, ты сильнее их! – говорил Мерлин, осторожно гладя её по волосам – тяжёлым и наливающимся колдовской силой.

Моргана попыталась дышать ровно и спокойно, но сердце гулко звучало, когда кто-то прямо над её головой произнёс хрипло и старчески:

-Цветочек, ты сильнее их!

Моргана завизжала, скидывая одеяло с головы, и увидела в изголовье своей кровати стоявшего Гаюса. Вернее…когда-то это могло бы быть Гаюсом, если бы не жуткий звериный оскал на его пожелтелом лице и не налившиеся кровью глаза. Гаюс протягивал руки к её голове, словно бы пытался погладить и Моргана, дрожащая от ужаса, увидела, что руки целителя обагрены кровью, а на горле его зияет огромная рваная рана…

Моргана завизжала повторно, суча ногами, чтобы отодвинуться подальше от зловещего целителя, тянувшего к ней свои руки.

Завизжала, забилась и упала.

Упала в чьи-то знакомые и тёплые объятия с кровати и вместе с падением проснулась.

Что-то дёрнуло Ланселота после выхода из покоев Морганы, торопило к немедленному возвращению. Однако фея выразилась честно и ярко – она попросила его уйти и рыцарь покорился. Покорился, хоть и не мог изгнать странное чувство тревоги из своей груди.

Ланселот пометался по коридорам, затем направился к лестницам, но у первого же пролёта остановился, чувствуя, что не может сделать и шага вниз. Что-то было явно не так!

Ланселот решил, что лучше он получит выговор от Морганы и насмешку, вернувшись к ней, чем замучает себя совестью. Стало легче дышать, и он повернул от лестницы в её покои.

Когда он постучал – ему никто не ответил и рыцарь уже собрался уйти, решив, что Моргана всё-таки заснула, но тут раздался за дверью её визг и он, позабыв о всяческих приличиях, рванул дверь её комнаты на себя.

В первое мгновение он оцепенел, увидев, как Моргана с закрытыми глазами сидит на кровати и бьётся…сучит ногами, отмахивается от чего-то невидимого. Затем она взвизгнула ещё раз, поползла, завертелась странным образом. Ланселот успел подхватить её падение, и в следующее мгновение на него взглянула безумным, но проснувшимся уже взором Моргана.

-Это я…- попытался сообщить Ланселот, когда Моргана забилась мелкой дрожью в его руках, судорожно оглядываясь по сторонам. Особенно внимание она уделила изголовью кровати, где видела Гаюса.

-Ты? – еле слышно спросила Моргана, поворачиваясь к Ланселоту, и вдруг прижалась к нему так плотно, как смогла, ногти её больно впились рыцарю в плечи. Она затряслась от странных рыданий, к которым примешивался истерический смех.

Ланселот совсем растерялся, но пока решил не выяснять ничего и поднялся вместе с Морганой, положил её в постель, но она не отцепилась от его рук и как-то успокоилась, но глаза её испуганно смотрели куда-то вперёд.

«Господи, за что же ей это?!», - в бессильной ярости подумал Ланселот. – «Ты отнял у неё всё! что за новую напасть ты предлагаешь ей?»

-Леди Моргана, мне позвать целителя? – спросил Ланселот, и она перевела на неё туманный взгляд, в который вдруг вернулась осмысленность.

-Нет, - одними губами прошептала она, но так и не отпустила рыцаря.

-Тебе приснился кошмар? – Ланселот понял, что руку освободить ему не удастся и тогда он свободной от её хватки, попытался укутать её в покрывало. – Моргана, окно открыто, позволь тебя укрыть, ты можешь заболеть!

Она позволила. Оцепеневшая и будто бы не соображавшая ничего, покорная его воле, она не задумываясь, легла удобнее для него и вцепилась пальцами в покрывало, которое Ланселот мягко опустил на неё.

-Кошмар…- Моргана подняла глаза вверх, заглядывая за изголовье кровати и ничего там не увидела. – Жуткий кошмар.

-Это бывает, - согласился Ланселот. – Что мне сделать для тебя?

Моргана усмехнулась. Рыцарь сказал почти то же самое, что и Артур несколько часов назад. Оба спрашивали, что для неё сделать, с той разницей, что одному она подарила наследника, а другой просто оказался не в то время и не в том месте, но искренне переживал.

-Иди к своей королеве, утешай её, люби! – странным голосом отозвалась фея. – Будь счастлив, живи, рыцарь. Ты ещё так молод!

-Дьявол, Моргана! – не выдержал Ланселот, который никогда в присутствии женщин не обращался к дьяволу. – Ты не настолько старше меня, чтобы вести такие речи!

-Тогда считай это моим приказом, - невозмутимо бросила она.

-Тогда считай это моим неповиновением, - не остался в долгу рыцарь. – Моргана, я же серьёзно!

-И я серьёзно! – не сдалась фея, но не удержалась и взглянула на него. – Гвиневра совсем одна. Артур пьянствует. Почему ты сидишь здесь, со мною, а не с ней?

Ланселот воззрился на неё с удивлением и, видимо, долго пытался подобрать слова, чтобы высказать всё то, что у него кипело в душе:

-Моргана, я не строю свою жизнь ради любви. Как, по-твоему, я должен предаваться любви, зная, что тебе плохо? Я не могу. Я не могу, Моргана! Гвиневра не станет протестовать, она знает, что ты мой друг. Ты и её друг.

-И любовница короля,- напомнила Моргана. – И сестра короля, который её муж.

-Боже…- простонал Ланселот, - когда-нибудь я сойду с ума, или напишу историю нашего Камелота! Пусть души людей разрываются от тяжести тайн! Если же серьёзно, то ты многое сделала для меня. Мерлин сказал заботиться обо всех, и вот, я считаю, что тебе помощь нужна больше, чем моя любовь Гвиневре в эту минуту.

-Интересно, - Моргана прикрыла глаза рукой, чтобы не видеть светлых бликов по стенам от солнечных лучей – ещё живых в небе, - почему ты слушаешь Мерлина, а мой брат – нет? Впрочем, ладно…Ланселот, побудь со мной немного. Я хочу спать, правда, но я боюсь. А я ведь не трусливее рыцарей…веришь?

-Ты сильнее их, - Ланселот улыбнулся и оглядел комнату, ткнул куда-то пальцем, - цветочек…

Моргана подавилась словами и изумлением, как заколдованная проследила за жестом Ланселота и увидела, что на столике, где расположились угощения из корзинки, в том числе заветная коробочка с трюфелями, появился цветочек лилии…

-Цветочек…- прошептала Моргана.

-кажется, его не было? – уточнил Ланселот. – Кто-то успел к тебе зайти.

Моргана испуганно сжалась в комок, не в силах отвести взгляд от лилии.

-Ланселот, - тихо прошептала она, - кажется, я всё-таки не сумасшедшая! И это хуже всего…

***

Артур веселился на последнем издыхании. Он планировал пойти к себе в покои, чтобы вернувшись через пару часов отдохнувшим и посвежевшим, продолжить веселье. Король прикинул, что это время можно скоротать с Гвиневрой, она, к слову, очень вовремя опьянела до состояния почти полного непонимания происходящего.

Артур объявил торжественный сон и скользнул к почти ничего не понимающей Гвиневре, попытался её поднять на руки из-за стола, но едва не уронил, не рассчитав и засмеялся. Гвиневре прыснула тоже, хотя и не понимала, что происходит. Она не была привычна к таким пиршествам и к такому обилия алкоголя в крови. Сказывалось и то, что ей почти весь вечер не лез кусок в горло, зато напряжение в воздухе висело так, что его можно было резать.

Король решил, что в отсутствии Морганы тоже есть преимущества и со второй попытки поднял Гвиневру на руки, с третьей – распахнул дверь из залы, держа жену в объятиях. Она не сопротивлялась. Во-первых, её слегка начало тошнит, во-вторых, она вообще не понимала, куда её ведут, кто и зачем.

Артур втолкнул Гвиневру в свои покои…вернее, в одни из своих покоев, где коротал время со служанками и танцовщицами, и Гвиневра упала на колени, не удержав равновесие. Падение привело её в чувство:

-Ар…ур? – она перекрестила рот, со странной смесью страха и презрения узнав мужа.

Артур не отвтеил ей, подошёл и попытался поцеловать, но Гвиневра оттолкнула его, но по итогу только упала сама на пол. Король решил, что он не вправе указывать королеве, где ей лежать и в каком виде и склонился к ней, легко преодолевая пьяное сопротивление тела жены.

В покои осторожно постучали. Артур, проклиная всё на свете, запахнул мантию и открыл дверь, на пути бросив взгляд на Гвиневру, которая пыталась подняться, но не могла. Она странным образом то соображала, то нет о происходящем, и пыталась сделать хоть что-то, чтобы не поддаться Артуру. Её тело не располагало, однако, к особенно решительным действиям. Зато судьба помиловала Гвиневру.

В дверях стоял хмельной Гавейн, смущённый и красный от стыда.

-Я ж не веле…лел, - заплетающимся языком проговорил Артур, пытаясь выразить своё недовольство.

-Артур, - Гавейн, как более опытный придворный, держался лучше. – Гаюс покончил с собой.